В день первого выгона скота на пастбище в воротах клали открытый замок и замыкали его сразу же после того, как через него перейдет скотина, чтобы замкнуть волкам зубы (в.-слав., ю.-слав. [Романов 8, с. 301, Георгиева 1983, с. 49]): «Колысь бралы замок и з молитвою поганому, — ну, волку — замыкали рот. Волк круг худобе граица, да не зачёпиць» (Боровое рокитн. ров., ПА). Пастух обходил стадо с открытым замком, запирал его и прятал в недоступное место, считая, что таким способом закрыл зубы хищному зверю (в.-слав., ю.-слав.). Если корова не приходила на ночь домой, чтобы ее не тронул зверь, запирают замок на то время, пока корова не отыщется (бел. [Романов 8, с. 300]). В юго-западных районах Киевщины в день первого выгона скота брали глечики от молока, продевали сквозь ручки цепь и замыкали ее замком, чтобы предохранить скот от волков [Воро- пай 1, с. 70]. В «волчьи дни» в некоторых районах Болгарии собирают все замки от дома и хозяйственных построек и запирают их, чтобы запереть волкам пасти [Толстой 1984, с. 43]. Синонимические действия совершались и с ключом: у фракийских болгар в «волчьи дни», которые приходились на праздник св. Михаила Архангела, на очажной цепи вешали ключ, чтобы замкнуть рты волкам [Вакарелски 1935, с. 447].
Если была необходимость перенести кросна из одной деревни в другую, на них вешали замок, считая, что этим замыкают зубы волку, чтобы он трогал скот (з.-рус., бел. [Добровольский 1901, с. 136]); по этой же причине если основу приходилось оставлять на лето в хате, ее замыкали замком — «шоб волки позамыкалиса, шоб не приходили» (Боровое рокитн. ров., ПА).
Чтобы опасный покойник не вставал из могилы, его гроб обматывали цепью и замыкали большим замком (словац. [Bednarik 1943, s. 65]) или клали замок в гроб в ноги покойному (Берестье дубровиц. ров., ПА). В пинском Полесье закрытый замок клали в гроб родственники покойного, чтобы в семье больше не было смертей, или, если в срле часто умирали дети, повивальная бабка клала замок в гроб умершему ребенку, чтобы замкнуть смерть. Если муж ругал и бил свою жену, она должна была во время стирки замкнуть рукава его рубашки на замок (з.-укр. [Schnaider 1907, s. 228]). В Сочельник хозяйка обма¬тывала стол цепью и закрывала ее на замок, чтобы весь год языки ее недоброжелателей были замкнуты (зак. [Богатырев 1971, с. 186]); с этой же целью с замком ходили на суд (рус.). Чтобы корова-первотелка не съела своего теленка, ей на рог вешали замок (Картушино стародуб. брян., ПА). Чтобы поймать всех вештиц в селе, надо было ночью обойти кладбище, на котором собираются вештицы, с замком и ключом, а в воротах кладбища закрыть замок. Вештицы не смогут покинуть кладбище, пока не откроют замок
Семантика замыкания рта носителю опасности может быть реализована рядом нестандартных ритуальных действий. При встрече с волком обережную формулу произносили, плотно сомкнув зубы, сжав кулаки или показывая волку кукиш, мотивируя это тем, что, «як складзена дуля, так шчоб склалгся зубы» у волка (полес. [Гура 1988, с. 111]). В Сербии следили за тем, чтобы в Сочельник все загоны и помещения Для скота были плотно закрыты, чтобы так же были закрыты и волчьи пасти. Некоторые хозяева даже подпирают двери хлевов колом, чтобы так же были подперты волчьи челюсти
. В Болгарии, чтобы «закрыть» волчьи пасти, прибегали и к другому приему: в праздник Мартинцы (11-13.11) закалывают цыпленка в жертву куриной болезни, называемой мратйняк. Заколотому цыпленку отрубают голову и тут же стискивают клюв, чтобы он не остался открытым, веря, что так же будут затворены пасти волков [Мари¬нов 2, с. 90].
На вербальном уровне мотив замыкания опасности реализуется в значительном количестве текстов разных жанров. Мотив запирания или замыкания на замок и ключ демонов, хищных зверей и пр. у восточных и западных славян обычно встречается в заговорах на охрану скота, в заговорах против укуса змеи, а также на охрану человека от недоброжелателей. Ср., например, западнорусский заговор от волков: «Юрий-Ягорий, дай мне ключик и замок замкнуть Хаврунью и Хавра [волка и волчицу. — объяснение информанта], замкнуть зубы и губы и трэтие шчелепы» (Картушино стародуб. брян., ПА); или от сглаза скотины: «Светы Юрей, моли Бога, / И свети Микола, / И света Божья Матерь, / Седайте за стол, / Берите сорок ключей у припол, / Замукайте врага / Зубу, губу и уста, / Штоб не взёли у моей коровы молока» (Симоничи лельч. гом., ПА). Чтобы защитить скот от волков, хозяин, обращаясь к сакральным покровителям, просит их: «Замкниця урагов-супостатов усе могущия жилы и горючую кров, ярыя зубы, ясныя глазы, чуткыя вушы, сапыя ноздри, вострыя кокци» (бел. [Ро¬манов 5, с. 154-155]). Ср. также фрагмент польского заговора на охрану скота: «Pietrze, Pawle, wezte kluce, zamknij pasc§k§ lesny suce...» [Петр, Павел, возьмите ключи, замкните пасть лесной суке...] [Siar- kowski 1879, s. 29]. Мотив замыкания опасности отмечен и в украинском заговоре на охрану от недоброжелателей: «Замыкаются городы и замки, щоб замкнулись моим ворогам языки...» (укр. [Ефименко 1874, с. 52-53]). В заговоре от укуса змей мотив замыкания опасности реализуется в виде угрозы змеям, если они будут распространять свой яд: «А ити буде Сус Христос и Пауло / 3 золотыми ключами, / 3 серабраными замуками. / Замукне реты и рёчыща / И укйне на трэтте морэ» (Дяковичи житк. гом., ПА).
Мотив замыкания опасности также представлен в приговорах, обычно направленных против хищников. Если волк схватит скотину, следует быстро крикнуть: «Swi§ty Mikolaju, wyjmij klucze z raju, zamknij wilkowi pascz^k?!» [Св. Николай, вынь ключи от рая, замкни волку пасть!] — и тогда волк оставит свою добычу (пол., ок. Славкова [Ciszewski 1887, s. 30]). Часто приговор являлся декларацией, усиливающей соответствующие действия исполнителя обряда. На Юрьев день, освятив скотину, хозяйка брала ниты, замыкала их замком, после чего закапывала их в хлеву под навоз со словами: «Як етой замок замкнулся, шоб так у звирей замкнулися губы и зубы» (бел. вит. [Иванов 1910, с. 210]). При первом выгоне хозяин брал замок и топор, клал их в воротах и прогонял через них скот, «штоб ведьмы не пад- хадыли». При этом он произносил: «Кладу сакйру и замок на варатах, / Коб вёдзьма не прышла. / Сакйрой язык атсекаю, / А замком губы замыкаю вёдзьме» (Челющевичи петрик. гом., ПА). Так же поступали, чтобы обеспечить охрану лошадей: обходя табун с замком, трижды отмыкали и замыкали его, говоря: «Замыкаю я (имя) сим булатным замком серым волкам уста от моего табуна». Замкнув замок третий раз, клали его в воротах и прогоняли через них лошадей (рус. [Потебня 1914/1, с. 110]). У гуцулов в Сочельник хозяин обходил дом с хлебом, топором и веретеном и произносил заговор, целью которого было обеспечение безопасности скота и в котором, в частности, есть и мотив замыкания: «Затикаю ирти, пащеки зетзними обручами, зелезними ключами, аби 3bBip не 1в мое! худоби!» Потом хозяин замыкал все двери и ворота и входил в дом. С этого момента никто в семье не должен был выходить из дома в тот вечер — и тогда скот и члены семьи весь сезон будут защищены от всевозможных несчастий — волков, укуса змей, грома и под. [Шухевич 4, с. 13].
У южных славян мотив замыкания опасности представлен ритуальным диалогом. В Михайлов день хозяйка запирала очажную цепь замком, а другая женщина ее спрашивала: «Какво заключваш?» [Что замыкаешь?] — «На вълка устата заключвам!» [Волку пасть замыкаю!] (болг. Петричко, Сливенско, Старозагорско [Георгиева 1983, с. 49; Колева 1981, с. 224]). Этот мотив может быть выражен и в форме обряда: у русских в первый день выгона скота выбирался человек, который изображал замок. Пастух подходил к «замку» и спрашивал: «Замок, замок, разомкнешься ли?» На что получал ответ: «Не разомкнусь». — «Дай Бог, чтобы и у зверя не разошлись зубы до нашей скотины» (смолен. [Добровольский 1908, с. 161-162]).
Левкиевская Е. Е.
